Неточные совпадения
― Ну, ну, так что ты хотел
сказать мне про принца? Я прогнала, прогнала
беса, ― прибавила она.
Бесом называлась между ними ревность. ― Да, так что ты начал говорить о принце? Почему тебе так тяжело было?
—
Скажите, — продолжал он, обратясь ко мне, — ну что вы об этом думаете?.. ну, какой
бес несет его теперь в Персию?..
С каждым годом притворялись окна в его доме, наконец остались только два, из которых одно, как уже видел читатель, было заклеено бумагою; с каждым годом уходили из вида более и более главные части хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и перышкам, которые он собирал в своей комнате; неуступчивее становился он к покупщикам, которые приезжали забирать у него хозяйственные произведения; покупщики торговались, торговались и наконец бросили его вовсе,
сказавши, что это
бес, а не человек; сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались в чистый навоз, хоть разводи на них капусту, мука в подвалах превратилась в камень, и нужно было ее рубить, к сукнам, холстам и домашним материям страшно было притронуться: они обращались в пыль.
Мы отправились далее. Стало смеркаться. Мы приближились к городку, где, по словам бородатого коменданта, находился сильный отряд, идущий на соединение к самозванцу. Мы были остановлены караульными. На вопрос: кто едет? — ямщик отвечал громогласно: «Государев кум со своею хозяюшкою». Вдруг толпа гусаров окружила нас с ужасною бранью. «Выходи,
бесов кум! —
сказал мне усастый вахмистр. [Вахмистр — унтер-офицер в кавалерии.] — Вот ужо тебе будет баня, и с твоею хозяюшкою!»
— «Люди любят, чтоб их любили, — с удовольствием начала она читать. — Им нравится, чтоб изображались возвышенные и благородные стороны души. Им не верится, когда перед ними стоит верное, точное, мрачное, злое. Хочется
сказать: «Это он о себе». Нет, милые мои современники, это я о вас писал мой роман о мелком
бесе и жуткой его недотыкомке. О вас».
«Она очень свободно открывает себя предо мною. Я — ничего не мог
сказать ей о себе, потому что ничего не утверждаю. Она — что-то утверждает. Утверждает — нелепость. Возможно, что она обманывает себя сознательно, для того чтоб не видеть бессмыслицы. Ради самозащиты против мелкого
беса…»
При этом нужно
сказать, что Нечаев, которого автор «
Бесов» неверно изображает, был настоящим аскетом и подвижником революционной идеи и в своем «Катехизисе революционера» пишет как бы наставление к духовной жизни революционера, требуя от него отречения от мира.
— Полно врать-то! Тоже любезничать: седина в голову, а
бес в ребро, — с поддельным неудовольствием остановила его игуменья и, посмотрев с артистическим наслаждением на Феоктисту,
сказала: — Иди пока домой. Я тебя позову, когда будет нужно.
— Да, да, да! то-то вот все мы,
бесу смущающу, умствовать дерзновение имеем! И предполагаем, и планы строим — и всё на песце. Думалось вот: должны оставаться рабы, а вдруг воспоследовало благочестивейшего государя повеление: не быть рабам! При чем же,
скажи ты мне, предположения и планы-то наши остались? Истинно говорю: на песце строим!
Застонали
бесы стонами велиими, заскрежетали они скрежетами зубовными и взмолилися тако убогой страннице Пахомовне:"Отпусти ты нас, Федосьюшка, на вольной свет, на вольной свет, в прелестный мир! что-то мы
скажем нашему батюшке, нашему батюшке самому сатане!"
— А
скажите, пожалуйста,
бес вас в монастыре не искушал? ведь он, говорят, постоянно монахов искушает?
— О свиньях… это тут же… ces cochons [эти свиньи (фр.).]… я помню,
бесы вошли в свиней и все потонули. Прочтите мне это непременно; я вам после
скажу, для чего. Я припомнить хочу буквально. Мне надо буквально.
— Ну так вишь ли! —
сказал Перстень, опуская ложку в щи, — какой тут
бес твоему князю поможет? Ну говори сам: какой
бес ему поможет?
— А чтоб он знал, какие у тебя вредные мысли; надо, чтоб он тебя учил; кому тебя поучить, кроме хозяина? Я не со зла говорю ему, а по моей жалости к тебе. Парнишка ты не глупый, а в башке у тебя
бес мутит. Украдь — я смолчу, к девкам ходи — тоже смолчу, и выпьешь — не
скажу! А про дерзости твои всегда передам хозяину, так и знай…
— Ничего, —
сказала она, — это просто собака,
бесу — не время, ему поздно, петухи-то ведь уже пропели...
— Тебе, косолапому
бесу, башки своей не укараулить, не брался бы! Чего теперь Савелий-то
скажет? Ну, припасай морду!
— Эта самая непорочность больше всего и влекла меня к ней… Очень мне последнее время надоели разные Марии Магдалины [Мария Магдалина — по христианской легенде, последовательница Иисуса Христа, грешница, исцеленная им от тяжелого недуга — «семи
бесов».]!.. Но кто, однако, вам
сказал, что мы с княгиней больше не встречаемся? — спросил в заключение Миклаков.
— И испорчена она, судари вы мои, —
сказал знахарь, — злою рукою и большим знахарем, так что помочь этому делу мудрено: потому как напущен на нее
бес, называемый рабин-батька. Есть это что самый наизлющий
бес, и выгнать его больно мудрено.
Часто с Настею стали повторяться с этого раза такие припадки. Толковали сначала, что «это брюхом», что она беременна; позвали бабку, бабка
сказала, что неправда, не беременна Настя. Стали все в один голос говорить, что Настя испорчена, что в ней
бес сидит. Привезли из Аплечеева отставного солдата знахаря. Тот приехал, расспросил обо всем домашних и в особенности Домну, посмотрел Насте в лицо; посмотрел на воду и объявил, что Настя действительно испорчена.
— Ты бога не обижай… Чего тебе надо?.. Ничего не надо… Кусочек хлебца разве. А бога обижать грех. Это от
беса. Беси — они всяко ногу подставляют. Знаю я их. Обижены они, беси-то. Злые. Обижены, оттого и злы. Вот и не надо обижаться, а то уподобишься
бесу. Тебя обидят, а ты им
скажи: спаси вас Христос! И уйди прочь. Ну их! Тленность они все. Главное-то — твоё. Душу-то не отнимут. Спрячь её, и не отнимут.
— Хороша девка-то, а? Это — я тебе
скажу… не нашего бога
бес! Что она мне говорит… никакой поп, никто не
скажет мне эдак! Да-а. Стращаю я ее — для пробы: «Вот я тебя, дура, изобью и выгоню!» Никаких не боится… Любит правду
сказать, любит, шельма…
Как бы это молвить?
Такое дело, и сказать-то стыдно,
И утаить-то грех перед тобой.
Иль
бес мутит, иль уж судьба такая,
Такой предел на долю вышел. Марфа
Борисовна все из ума нейдет.
Я не берусь вполне, как психолог,
Характер Саши выставить наружу
И вскрыть его, как с труфлями пирог.
Скорей судей молчаньем я принужу
К решению… Пусть суд их будет строг!
Пусть журналист всеведущий хлопочет,
Зачем тот плачет, а другой хохочет!..
Пусть
скажет он, что
бесом одержим
Был Саша, — я и тут согласен с ним,
Хотя, божусь, приятель мой, повеса,
Взбесил бы иногда любого
беса.
— Правдой, значит, обмолвился злочестивый язык еретика, врага Божия, —
сказал Стуколов. — Ину пору и это бывает. Сам
бес, когда захочет человека в сети уловить, праведное слово иной раз молвит. И корчится сам, и в три погибели от правды-то его гнет, а все-таки ее вымолвит. И трепещет, а сказывает. Таков уже проклятый их род!..
— Нет, ты мне вот что
скажи, Василий Борисыч, — продолжал Патап Максимыч, — какое насчет этого чуда будет твое рассуждение?.. Может, к отцу-то Исакию и на самом деле
бес во образе ярославской девицы являлся?.. Может такое дело статься аль не может?.. Как, по-твоему?
— От сряща
беса полуденного, — строго
сказал Пантелей. — Его, окаянного, дело, по всему видно. От него и страхи нощные бывают, и вещь, во тьме преходящая, и стрела, летящая во дни… Ты, Алексеюшка, вражьему искушению не поддавайся. Читай двенадцату кафизму, а нет, хоть один псалом «Живый в помощи вышнего», да молись преподобному Нифонту о прогнании лукавых духов… И отступится от тебя
бес полуденный… Это он шептал, и теперь он же смущает тебя… Гони его прочь — молись…
Жил таким образом преподобный года три либо четыре, намолвки не наводил,
бес ли его покрывал, сам ли умел концы хоронить — доподлинно
сказать не могу.
Да и то
сказать надо, не хочу от врага рода человеческого жену себе пояти, потому сказано: «Перва жена от Бога, втора от людей, третья от
беса».
— Этого я не говорил, Патап Максимыч, — возразил Василий Борисыч. — Как же можно
сказать, что
бес все делает?.. Добра никогда он творити не может и правды такожде… Где зло, где неправда, там уж, конечно, дело не наше, его.
— Такие дела всегда наспех делаются, —
сказал Сергей Андреич. — Баба молодая, кровь-то, видно, еще горяча, а он из себя молодец… Полюбился… А тут
бес… И пришлось скорей грех венцом покрывать… Не она первая, не она последняя… А ловок вскормленник твой… метил недолго, попал хорошо.
— И умно. По-моему, право умно, —
сказал Марко Данилыч. — Что там, грех один —
беса тешить… Лучше милости просим завтрашний день ко мне чаи распивать… Может статься, и гулянку устроим. Не этой чета…
— Бес-от силен, Никита Федорыч, —
сказал он Меркулову. — Особливо силен он на этаком многолюдстве при таком нечестии, как здесь. И со старыми людьми у Макарья бывают прорухи, а Дмитрий Петрович человек еще молодой… Мало ли что может случиться!..
— Верно ваше слово, Марфа Михайловна, —
сказал Патап Максимыч и, обратясь к Сергею Андреичу, примолвил: — Ну их к
бесам, старцев шатунов да скитских матерей. Зачни про них говорить, как раз на грех наскочишь. Ей-Богу.
От страха, злобы и стыда он оцепенел… Что теперь делать? Что
скажет жена, если узнает? Что
скажут сослуживцы? Его превосходительство наверное похлопает его теперь по животу, фыркнет и
скажет: «Поздравляю… Хе-хе-хе… Седина в бороду, а
бес в ребро… шалун, Семен Эрастович!» Весь дачный поселок узнает теперь его тайну, и, пожалуй, почтенные матери семейств откажут ему от дому. О подкидышах печатают во всех газетах, и таким образом смиренное имя Мигуева пронесется по всей России…
Снял господин Овчинников, слова не
сказавши, со стены вишневый чубук, окно распахнул, подошел сзади к
бесу да как дунет в него из чубука, так он, сквозная плесень, во тьму и вылетел, будто и не гостил.
— Пей,
бес. На этот раз прощаю. Вот только мамашу огорчил уж очень, сна ее надолго теперь лишил. Шутка ли
сказать, приметы какие к ней прикручены…
Ой, не миновать ей того, чтобы устретить тех самых повсеместно летающих страшных и престрашных воздушных духов, или, попросту
сказать,
бесов или чертяк, которые намалеваны в Лавре на стенке у Пещерной брамы на выходе!..
— Сам господь да просветит ум твой и да очистит сердце твое любовию, —
сказал Досифей заклинавшему
бесов келейнику и тихо вышел из кельи.